Неточные совпадения
Послала бы
Я
в город братца-сокола:
«Мил братец! шелку, гарусу
Купи — семи
цветов,
Да гарнитуру синего!»
Я по углам бы вышила
Москву, царя с царицею,
Да Киев, да Царьград,
А посередке — солнышко,
И эту занавесочку
В окошке бы повесила,
Авось ты загляделся бы,
Меня бы промигал!..
В течение всего его градоначальничества глуповцы не только не садились за стол без горчицы, но даже развели у себя довольно обширные горчичные плантации для удовлетворения требованиям внешней торговли."И процвела оная весь, яко крин сельный, [Крин се́льный (церковно-славянск.) — полевой
цветок.] посылая сей горький продукт
в отдаленнейшие места державы Российской и получая взамен оного драгоценные металлы и меха".
Дело
в том, что
в это самое время на выезде из города,
в слободе Навозной,
цвела красотой посадская жена Алена Осипова.
Появлялись новые партии рабочих, которые, как
цвет папоротника, где-то таинственно нарастали, чтобы немедленно же исчезнуть
в пучине водоворота. Наконец привели и предводителя, который один
в целом городе считал себя свободным от работ, и стали толкать его
в реку. Однако предводитель пошел не сразу, но протестовал и сослался на какие-то права.
Девушка взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки. Вронский взял под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник станции
в своей необыкновенного
цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.
И убедившись, что она одна, и желая застать ее врасплох, так как он не обещался быть нынче и она, верно, не думала, что он приедет пред скачками, он пошел, придерживая саблю и осторожно шагая по песку дорожки, обсаженной
цветами, к террасе, выходившей
в сад.
Гостиница эта уже пришла
в это состояние; и солдат
в грязном мундире, курящий папироску у входа, долженствовавший изображать швейцара, и чугунная, сквозная, мрачная и неприятная лестница, и развязный половой
в грязном фраке, и общая зала с пыльным восковым букетом
цветов, украшающим стол, и грязь, пыль и неряшество везде, и вместе какая-то новая современно железнодорожная самодовольная озабоченность этой гостиницы — произвели на Левиных после их молодой жизни самое тяжелое чувство,
в особенности тем, что фальшивое впечатление, производимое гостиницей, никак не мирилось с тем, что ожидало их.
Она быстро оделась, сошла вниз и решительными шагами вошла
в гостиную, где, по обыкновению, ожидал ее кофе и Сережа с гувернанткой. Сережа, весь
в белом, стоял у стола под зеркалом и, согнувшись спиной и головой, с выражением напряженного внимания, которое она знала
в нем и которым он был похож на отца, что-то делал с
цветами, которые он принес.
Еще Анна не успела напиться кофе, как доложили про графиню Лидию Ивановну. Графиня Лидия Ивановна была высокая полная женщина с нездорово-желтым
цветом лица и прекрасными задумчивыми черными глазами. Анна любила ее, но нынче она как будто
в первый раз увидела ее со всеми ее недостатками.
И она также чистая стояла
в померанцевых
цветах и вуале.
Одетая
в белое с широким шитьем платье, она сидела
в углу террасы за
цветами и не слыхала его.
По его взглядам на дамскую беседку (он смотрел прямо на нее, но не узнавал жены
в море кисеи, лент, перьев, зонтиков и
цветов) она поняла, что он искал ее; но она нарочно не замечала его.
Кити
в это время, давно уже совсем готовая,
в белом платье, длинном вуале и венке померанцевых
цветов, с посаженой матерью и сестрой Львовой стояла
в зале Щербацкого дома и смотрела
в окно, тщетно ожидая уже более получаса известия от своего шафера о приезде жениха
в церковь.
Священник зажег две украшенные
цветами свечи, держа их боком
в левой руке, так что воск капал с них медленно, и пoвернулся лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом на жениха и невесту, вздохнул и, выпростав из-под ризы правую руку, благословил ею жениха и так же, но с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты на склоненную голову Кити. Потом он подал им свечи и, взяв кадило, медленно отошел от них.
Ветер упорно, как бы настаивая на своем, останавливал Левина и, обрывая листья и
цвет с лип и безобразно и странно оголяя белые сучья берез, нагибал всё
в одну сторону: акации,
цветы, лопухи, траву и макушки дерев.
Он смотрел на нее, как смотрит человек на сорванный им и завядший
цветок,
в котором он с трудом узнает красоту, за которую он сорвал и погубил его.
На правой стороне теплой церкви,
в толпе фраков и белых галстуков, мундиров и штофов, бархата, атласа, волос,
цветов, обнаженных плеч и рук и высоких перчаток, шел сдержанный и оживленный говор, странно отдававшийся
в высоком куполе.
Воз был увязан. Иван спрыгнул и повел за повод добрую, сытую лошадь. Баба вскинула на воз грабли и бодрым шагом, размахивая руками, пошла к собравшимся хороводом бабам. Иван, выехав на дорогу, вступил
в обоз с другими возами. Бабы с граблями на плечах, блестя яркими
цветами и треща звонкими, веселыми голосами, шли позади возов. Один грубый, дикий бабий голос затянул песню и допел ее до повторенья, и дружно,
в раз, подхватили опять с начала ту же песню полсотни разных, грубых и тонких, здоровых голосов.
В левом углу залы, она видела, сгруппировался
цвет общества.
Что же вы ответите ему, когда невинный малютка спросит у вас: «папаша! кто сотворил всё, что прельщает меня
в этом мире, — землю, воды, солнце,
цветы, травы?» Неужели вы скажете ему: «я не знаю»?
— Очень, очень рада, — повторила она, и
в устах ее для Левина эти простые слова почему-то получили особенное значение. — Я вас давно знаю и люблю и по дружбе со Стивой и за вашу жену… я знала ее очень мало времени, но она оставила во мне впечатление прелестного
цветка, именно
цветка. И она уж скоро будет матерью!
Бал только что начался, когда Кити с матерью входила на большую, уставленную
цветами и лакеями
в пудре и красных кафтанах, залитую светом лестницу.
Отойдя шагов 40 и зайдя за куст бересклета
в полном
цвету с его розовокрасными сережками, Сергей Иванович, зная, что его не видят, остановился.
Там была до невозможного обнаженная красавица Лиди, жена Корсунского; там была хозяйка, там сиял своею лысиной Кривин, всегда бывший там, где
цвет общества; туда смотрели юноши, не смея подойти; и там она нашла глазами Стиву и потом увидала прелестную фигуру и голову Анны
в черном бархатном платье.
Беспрестанно подъезжали еще экипажи, и то дамы
в цветах с поднятыми шлейфами, то мужчины, снимая кепи или черную шляпу, вступали
в церковь.
Гувернантка имела особенно строгий вид. Сережа пронзительно, как это часто бывало с ним, вскрикнул: «А, мама!» и остановился
в нерешительности: итти ли к матери здороваться и бросить
цветы, или доделать венок и с
цветами итти.
Она как
цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать
в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет!
Нынче
в пять часов утра, когда я открыл окно, моя комната наполнилась запахом
цветов, растущих
в скромном палисаднике.
Несмотря на светлый
цвет его волос, усы его и брови были черные — признак породы
в человеке, так, как черная грива и черный хвост у белой лошади.
— Да, кажется, вот так: «Стройны, дескать, наши молодые джигиты, и кафтаны на них серебром выложены, а молодой русский офицер стройнее их, и галуны на нем золотые. Он как тополь между ними; только не расти, не
цвести ему
в нашем саду». Печорин встал, поклонился ей, приложив руку ко лбу и сердцу, и просил меня отвечать ей, я хорошо знаю по-ихнему и перевел его ответ.
Ботинки couleur puce [красновато-бурого
цвета (фр.).] стягивали у щиколотки ее сухощавую ножку так мило, что даже не посвященный
в таинства красоты непременно бы ахнул, хотя от удивления.
Наружность поручика Вулича отвечала вполне его характеру. Высокий рост и смуглый
цвет лица, черные волосы, черные проницательные глаза, большой, но правильный нос, принадлежность его нации, печальная и холодная улыбка, вечно блуждавшая на губах его, — все это будто согласовалось для того, чтоб придать ему вид существа особенного, не способного делиться мыслями и страстями с теми, которых судьба дала ему
в товарищи.
Кстати: Вернер намедни сравнил женщин с заколдованным лесом, о котором рассказывает Тасс
в своем «Освобожденном Иерусалиме». «Только приступи, — говорил он, — на тебя полетят со всех сторон такие страхи, что боже упаси: долг, гордость, приличие, общее мнение, насмешка, презрение… Надо только не смотреть, а идти прямо, — мало-помалу чудовища исчезают, и открывается пред тобой тихая и светлая поляна, среди которой
цветет зеленый мирт. Зато беда, если на первых шагах сердце дрогнет и обернешься назад!»
В нарядах их вкусу было пропасть: муслины, атласы, кисеи были таких бледных модных
цветов, каким даже и названья нельзя было прибрать (до такой степени дошла тонкость вкуса).
Уже сукна купил он себе такого, какого не носила вся губерния, и с этих пор стал держаться более коричневых и красноватых
цветов с искрою; уже приобрел он отличную пару и сам держал одну вожжу, заставляя пристяжную виться кольцом; уже завел он обычай вытираться губкой, намоченной
в воде, смешанной с одеколоном; уже покупал он весьма недешево какое-то мыло для сообщения гладкости коже, уже…
В ряд с ними занимала полстены огромная почерневшая картина, писанная масляными красками, изображавшая
цветы, фрукты, разрезанный арбуз, кабанью морду и висевшую головою вниз утку.
Тот и другая с лаем понесли кольцами хвосты свои
в переднюю, где гостья освобождалась от своего клока и очутилась
в платье модного узора и
цвета и
в длинных хвостах на шее: жасмины понеслись по всей комнате.
Цветы и ленты на шляпе, вся веселится бурлацкая ватага, прощаясь с любовницами и женами, высокими, стройными,
в монистах и лентах; хороводы, песни, кипит вся площадь, а носильщики между тем при криках, бранях и понуканьях, нацепляя крючком по девяти пудов себе на спину, с шумом сыплют горох и пшеницу
в глубокие суда, валят кули с овсом и крупой, и далече виднеют по всей площади кучи наваленных
в пирамиду, как ядра, мешков, и громадно выглядывает весь хлебный арсенал, пока не перегрузится весь
в глубокие суда-суряки [Суда-суряки — суда, получившие свое название от реки Суры.] и не понесется гусем вместе с весенними льдами бесконечный флот.
Итак, отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а
в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас
в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного
цвета с искрой и потом шинель на больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою, и сел
в бричку.
Поодаль
в стороне темнел каким-то скучно-синеватым
цветом сосновый лес.
Это был человек лет под сорок, бривший бороду, ходивший
в сюртуке и, по-видимому, проводивший очень покойную жизнь, потому что лицо его глядело какою-то пухлою полнотою, а желтоватый
цвет кожи и маленькие глаза показывали, что он знал слишком хорошо, что такое пуховики и перины.
За ними господин
в картузе и шинели, закутанный
в косынку радужных
цветов.
Деревянный, потемневший трактир принял Чичикова под свой узенький гостеприимный навес на деревянных выточенных столбиках, похожих на старинные церковные подсвечники. Трактир был что-то вроде русской избы, несколько
в большем размере. Резные узорочные карнизы из свежего дерева вокруг окон и под крышей резко и живо пестрили темные его стены; на ставнях были нарисованы кувшины с
цветами.
«Вот, посмотри, — говорил он обыкновенно, поглаживая его рукою, — какой у меня подбородок: совсем круглый!» Но теперь он не взглянул ни на подбородок, ни на лицо, а прямо, так, как был, надел сафьяновые сапоги с резными выкладками всяких
цветов, какими бойко торгует город Торжок благодаря халатным побужденьям русской натуры, и, по-шотландски,
в одной короткой рубашке, позабыв свою степенность и приличные средние лета, произвел по комнате два прыжка, пришлепнув себя весьма ловко пяткой ноги.
— Каких
цветов пожелаете иметь? — вопросил купец, все так <же> приятно колеблясь на двух упершихся
в стол руках.
— Понимаю-с: вы истинно желаете такого
цвета, какой нонче
в Пе<тербурге
в моду> входит. Есть у меня сукно отличнейшего свойства. Предуведомляю, что высокой цены, но и высокого достоинства.
В окнах мелькали горшки с
цветами, попугай, качавшийся
в клетке, уцепясь носом за кольцо, и две собачонки, спавшие перед солнцем.
Чичиков кинул вскользь два взгляда: комната была обвешана старенькими полосатыми обоями; картины с какими-то птицами; между окон старинные маленькие зеркала с темными рамками
в виде свернувшихся листьев; за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода карт, или чулок; стенные часы с нарисованными
цветами на циферблате… невмочь было ничего более заметить.
Вот время: добрые ленивцы,
Эпикурейцы-мудрецы,
Вы, равнодушные счастливцы,
Вы, школы Левшина птенцы,
Вы, деревенские Приамы,
И вы, чувствительные дамы,
Весна
в деревню вас зовет,
Пора тепла,
цветов, работ,
Пора гуляний вдохновенных
И соблазнительных ночей.
В поля, друзья! скорей, скорей,
В каретах, тяжко нагруженных,
На долгих иль на почтовых
Тянитесь из застав градских.
Но, получив посланье Тани,
Онегин живо тронут был:
Язык девических мечтаний
В нем думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный
цвет, и вид унылый;
И
в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он.
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной.
Теперь мы
в сад перелетим,
Где встретилась Татьяна с ним.